Добавлено роботом

[the-cheerful-robot]

Strawberry fields.

Когда-то очень давно Паша Краснопольский был моим соседом по даче.

Участки принадлежали нашим тещам, мы появились там почти одновременно и сразу подружились. Нас многое связывало: оба приехали в Москву из провинции, рано женились, быстро наплодили детей - через несколько лет на даче пасся уже целый выводок, двое моих и трое Пашкиных. Оба не то чтобы были подкаблучниками, но уважали жен и не отлынивали от семейных обязанностей. В том числе копались на огородах.

Мне повезло:

...читать дальше (еще 4393 символов) >>

моя жена относилась к садоводству без фанатизма, тесть и теща им совсем не интересовались. Так что я работал ровно столько, сколько сам полагал нужным. Малину видно среди крапивы - и хорошо. Паше приходилось туже, на их участке (а участки были старые и большие, по 8 с лишним соток) был засеян буквально каждый клочок. Всю осень варились варенья, закатывались соления и компоты, зимой все это съедалось, несъеденное раздавалось друзьям, и весной цикл начинался сначала.

Половину участка занимала самая трудоемкая культура - клубника. С рассвета и до заката Паша полол, рыхлил, поливал, подрезал, окучивал, подкармливал, изредка прерываясь на то, чтобы наколоть дров или шугануть детишек.

Вечером, покончив с делами, Пашка частенько заходил ко мне с бутылкой наливки. Выпив, он всегда заводил один и тот же разговор: - Ты не думай, я Любашу люблю и детей тоже, и теща хороший человек. Но больше так не могу. От этих клубничных грядок тошнит уже. Свобода мне нужна, ты понимаешь, свобода! - Да забей ты на огород, как я. Поорут и перестанут.

- Да собственно дело не в огороде. Свобода - это... ну как тебе объяснить? Вот представь - прерия... и ты скачешь на коне, в ковбойской шляпе, лассо в руках... и ни одной души до самого горизонта, только твое ранчо где-то вдалеке. Вот это - свобода! А это - тьфу! - и Пашка с ненавистью оглядывался на свой образцово возделанный участок.

Шел 85-й год, в Москве начался Всемирный фестиваль молодежи и студентов.

На следующее лето Любаша приехала на дачу с детьми и бабушкой, но без Пашки. На расспросы она не отвечала, точнее, отвечала, но в этих ответах было очень много эпитетов и очень мало смысла. Как я понял, Пашка закадрил на фестивале какую-то иностранку и с нею сбежал. Как выглядел его побег с точки зрения виз, развода, алиментов и прочей бюрократии - не спрашивайте, не знаю.

Прошли годы, очень много всего случилось и с миром, и со мной. Никогда не думал, что попаду в Америку, но вот попал. И не так давно, путешествуя по стране с молодой женой и младшим ребенком, где-то в Северной Каролине, как говорят америнакцы - in the middle of nowhere, свернул с шоссе, чтобы купить у фермеров свежих овощей и фруктов. Здесь фермеры продают урожай вдоль дорог, прямо как где-нибудь под Рязанью, только цивилизованней, в маленьких лавочках.

На парковке стоял замызганный фермерский грузовичок, к нему была привязана оседланная лошадь. Тощая и веснушчатая, но довольно симпатичная для американки фермерша торговала овощами, сыром, домашним вареньем, очень вкусным самодельным хлебом. Но главной специализацией фермы были ягоды. Мы купили всего понемножку, а клубники - много, клубника была замечательная.

Пока я укладывал покупики в машину, из лавочки вышел самый настоящий ковбой, словно только что сошедший с экрана вестерна. Сапоги, замшевая куртка, шляпа, шейный платок - недоставало только кольта. Ковбой сел на лошадь, повернулся - и тут я его узнал.

- Паша! - заорал я. - Черт тебя побери! Пашка! Краснопольский! Как ты тут очутился? Ковбой соскочил с коня и кинулся обниматься.

- Знаешь, - признался он, - меня уже двадцать лет никто не называл Пашкой. Я теперь, понимаешь ли, Пол Редфилд.

В тот день мы не поехали дальше, заночевали у Паши на ранчо. Когда жены и дети оправились спать, новоявленный Пол Редфилд повез меня - на грузовичке, не на лошади - в местный бар, где мы до утра пили пиво в компании его друзей, таких же сошедших с экрана ковбоев. После третьей кружки меня уже не оставляла мысль, что в салун вот-вот ворвутся индейцы, и начнется стрельба.

На обратном пути Пашка остановил машину на пригорке, достал две сигары.

Мы вышли и закурили. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались поля, подсвеченные восходящим солнцем. Было красиво и очень тихо.

- Это моя земля, - сказал Пашка. - Вот от этого столба и во-о-он до того - кругом моя земля.

Дальний столб я не разглядел, а ближний видел сразу в двух экземплярах, но общий смысл уловил.

- Паш, - сказал я, - а ведь это та самая свобода, о которой ты всегда говорил. Ты мечтал об этой свободе, мечтал, и вот теперь наконец получил ее. Да? Пашка крепко задумался. И только когда закончилась сигара, спросил: - Ты помнишь, сколько было клубничных грядок на моей даче? - Сотки четыре? - Три. А здесь - одиннадцать акров. Вот и вся, блин, свобода.

P.S.

11 акров - это, чтоб вы знали, порядка 450 соток. Для Северной Каролины - вполне средняя ферма.