Я узнаю тебя из тысячи

[the-cheerful-robot]

Тут, на юбилейных посиделках, за разговорами о том – о сём, отец рассказал историю. Вроде интересная.
Конечно, с большой претензией на лампу, но отец божился, что данные события, в своё время, даже освещались в номере районной „Сельской Вони“ и непосредственного участника он как бы даже и знал лично. И это. Не политота.

Итак. Украина, лето 1945 г.
Война окончена, но по лесам во всю еще шастают вооруженные банды, как идейных, так и просто, откровенно-преступных элем

...читать дальше (еще 3714 символов) >>

ентов.
Хутор располагался в некотором отдалении от села, часто подвергался разграблениям и к концу войны был практически разорён. Но семья жила.
Ближе к вечеру к хутору подошел человек, с той же целю – поживиться „чем богаты“. Хозяин вынес кое-что. Особо делиться было нечем. Своих бы прокормить. На том и разошлись.
А через короткое время из леса вышла небольшая группа и направилась к хутору.

Отец велел всем прятаться. Самую младшую пихнул в узкую нишу под печью, так как только она одна и могла туда пролезть и приказал карабкаться как можно глубже. И что бы ни звуку! Сам остался встречать.
Хозяина убили первым. Без труда разыскали остальных, наскоро попрятавшихся домочадцев и тоже перебили. Начали переворачивать всё вверх дном в поисках ценного. Что находили съестного - вываливали на стол. Нашли самогон и сели перекусить.
Разговор становился всё веселее. Оконательно захмелев, один из группы, красивым, глубоким голосом затянул протяжную украинскую песню. Остальные голоса лениво подхватывали, обрывались, снова подхватывали.
Но рассиживаться не стали. Собрали вещи. На выходе один обратил внимание на нишу под печью. Велел другому глянуть. Тот выругался. Видимо, ленясь после застолья корячиться, он просунул дуло ружья в нишу, поводил из стороны в сторону и ни на что не наткнувшись пальнул наугад. Все затопали на выход и через минуту в доме всё стихло.

Киргизия. Шестидесятые годы двадцатого века. Двадцать лет после войны.

Подходила к концу рабочая неделя. Мужики соображали. Девчата утюжили блузки и сарафаны. На выходных намечались большие гуляния. В райнном парке устанавливались сцены. Ожидались артисты, группы самодеятельности. Местные, столичные, из других советских республик. Ожидалась группа артистов из Украины.
Район объединял в себе промышленный центр и несколько граничащих друг с другом колхозов, по периферии. Некоторые из них - этнически выраженные. Один из них состоял, на большую свою часть, из переселенцев с Украины. Приезд группы воспринялся с большим воодушевлением. Артистов ждали.

Был разгар праздника. Драться „колхоз на колхоз“ еще было рано, но выпито было уже не мало, что бы скованно стоять в сторонке. Украинская группа с успехом отрабатывала программу. Красивая украинская песня без труда входила в сердца, даже относительно отдаленного от славянской культуры, коренного азиатского населения. Не говоря о тех, кто впитывал эти мелодии с молоком, засыпая под колыбельные матери.

Царила атмосфера общего братания. Подпевали все, как могли. Кое кто стал предлагать свои варианты. Остальные поддерживали, отклоняли. Искали чего то такого, общего, всем знакомого,что б аж развернулось.
Среди прочих, в толпе, недалеко от трибуны, мужик уже в годах, назовём его – Богдан. Перекрикивая без труда остальных: „Да подождите вы! Вот, эту давай!“ - грянул красивым, глубоким голосом удалую песню. Окружающие охотно подхватили.

На сцене, среди прочих артистов, одной молодой женщине стало не по себе. Мороз побежал по телу. Заныл старый шрам,последствие ранения. Она жадно вслушивалась в голос.
Немного погодя сославшись на головную боль, незаметно покинула сцену, взяла шофера и уехала в сторону близлежащей столицы. Благо – было недалеко.

Вскоре, после этого, Богдана навестили сотрудники великого и ужасного КаГеБе. Для дальнейшего расследования он был переправлен непосредственно на Украину. Были проведены какие то тесты с самой артисткой, на предмет её аномального слухового восприятия. В ходе расследования были выявлены остальные члены банды. Помилование или более мягкую статью получил один, которому на момент происходивших на хуторе событий небыло еще и 14 лет. Остальные, вместе с Богданом, ушли под расстрел.
Вот так то.

© pidriIa