вторник, 20 сентября 2016
В средней группе детского сада к сентябрьскому утреннику меня готовил дедушка. Темой праздника были звери и птицы: как они встречают осень и готовятся к зиме. Стихотворений, насколько мне помнится, нам не раздавали, а если и раздали, дедушка отверг предложения воспитательниц и сказал, что читать мы будем своё.
Этим своим он выбрал выдающееся, без дураков, произведение Николая Олейникова "Таракан".
Мне сложно сказать, что им руководило. Сам дедушка никогда садик не посещ
...читать дальше (еще 4297 символов) >>ал, так что мстить ему было не за что. Воспитательницы мои были чудесные добрые женщины. Не знаю. Возможно, он хотел внести ноту высокой трагедии в обыденное мельтешение белочек и скворцов.
Так что погожим осенним утром я вышла на середину зала, одернула платье, расшитое листьями из бархатной бумаги, обвела взглядом зрителей и проникновенно начала:
– Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждёт.
В "Театре" Моэма первые уроки актерского мастерства Джулии давала тётушка. У меня вместо тётушки был дед. Мы отработали всё: паузы, жесты, правильное дыхание.
– Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша.
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.
Постепенно голос мой окреп и набрал силу. Я приближалась к самому грозному моменту:
– Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, топорами
Вивисекторы сидят.
Дед меня не видел, но он мог бы мной гордиться. Я декламировала с глубоким чувством. И то, что на "вивисекторах" лица воспитательниц и мам начали меняться, объяснила для себя воздействием поэзии и своего таланта.
– Вот палач к нему подходит, – пылко воскликнула я. – И ощупав ему грудь, он под рёбрами находит то, что следует проткнуть!
Героя безжалостно убивают. Сто четыре инструмента рвут на части пациента! (тут голос у меня дрогнул). От увечий и от ран помирает таракан.
В этом месте накал драматизма достиг пика. Когда позже я читала в школе Лермонтова "На смерть поэта", оказалось, что весь полагающийся спектр эмоций, от гнева до горя, был мною пережит еще в пять лет.
– Всё в прошедшем, – обречённо вздохнула я, – боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды вытекают из него.
Тут я сделала долгую паузу. Лица взрослых озарились надеждой: видимо, они решили, что я закончила. Ха! А трагедия осиротевшего ребёнка?
– Там, в щели большого шкапа,
Всеми кинутый, один,
Сын лепечет: "Папа, папа!"
Бедный сын!
Выкрикнуть последние слова. Посмотреть вверх. Помолчать, переводя дыхание.
Зал потрясённо молчал вместе со мной.
Но и это был ещё не конец.
– И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, – с мрачной ненавистью сказала я. – Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой.
Кто-то из слабых духом детей зарыдал.
– Ты, подлец, носящий брюки! – выкрикнула я в лицо чьему-то папе. – Знай, что мертвый таракан – это мученик науки! А не просто таракан.
Папа издал странный горловой звук, который мне не удалось истолковать. Но это было и несущественно. Бурными волнами поэзии меня несло к финалу.
– Сторож грубою рукою
Из окна его швырнёт.
И во двор вниз головою
Наш голубчик упадёт.
Пауза. Пауза. Пауза. За окном ещё желтел каштан, бегала по крыше веранды какая-то пичужка, но всё было кончено.
– На затоптанной дорожке, – скорбно сказала я, – возле самого крыльца будет он задравши ножки ждать печального конца.
Бессильно уронить руки. Ссутулиться. Выглядеть человеком, утратившим смысл жизни. И отчетливо, сдерживая рыдания, выговорить последние четыре строки:
– Его косточки сухие
Будет дождик поливать,
Его глазки голубые
Будет курица клевать.
Тишина. Кто-то всхлипнул – возможно, я сама. С моего подола отвалился бархатный лист, упал, кружась, на пол, нарушив шелестом гнетущее безмолвие, и вот тогда, наконец, где-то глубоко в подвале бурно, отчаянно, в полный рост зааплодировали тараканы.
На самом деле, конечно, нет. И тараканов-то у нас не было, и лист с меня не отваливался. Мне очень осторожно похлопали, видимо, опасаясь вызвать вспышку биса, увели плачущих детей, похлопали по щекам потерявших сознание, дали воды обмякшей воспитательнице младшей группы и вручили мне какую-то смехотворно детскую книжку вроде рассказов Бианки.
– Почему? – гневно спросила вечером бабушка у деда. Гнев был вызван в том числе тем, что в своем возмущении она оказалась одинока. От моих родителей ждать понимания не приходилось: папа хохотал, а мама сказала, что она ненавидит утренники и я могла бы читать там даже "Майн Кампф", хуже бы не стало. – Почему ты выучил с ребёнком именно это стихотворение?
– Потому что "Жука-антисемита" в одно лицо декламировать неудобно, – с искренним сожалением сказал дедушка.
© eilin-o-connor
Вопрос: чочо?
1. годно |
|
294 |
(95.15%) |
2. хуnта |
|
15 |
(4.85%) |
|
|
|
Всего: |
309 |
@темы:
этожеребенок
читать дальше
ОБЭРИУты - ВАН ЛАВ!
"Идет скелет, за ним другой,
их кости пахнут анашой.
Анаша! Анаша!
До чего же хороша!"
и дьявольски хохотать в конце...
Уж я старалась ради любимого папочки как могла и хрипло орала песенку и хохотала как можно инфернальней. Воспитательницы были впечатлены, помню.
Я когда-то тоже умудрилась учудить на утреннике - прочитала сценарий утренника у мамы (она была воспитательницей, но в другой группе, а сценарий, видимо, везде был одинаковый) и проспойлерила на утреннике конец всем во всеуслышание) И ничего, не помню, чтобы маме что-то за это было и чтобы меня ругали.
NataLee Angel, дооо, канешнаааа, за "прочитанный не по сценарию" стишок в саду канееешна всех повесят, расстреляют и возможно сожгут. Это садик. Там дети от волнения половину слов могут забыть или побояться публики, о чем вообще речь-то? Экие все...зверино-серьезные, право.
я же с раннего детства обожаю это стихотворение, до сих пор наизусть знаю
Арчибальд Сидорыч Котофейкин, ого, вот это да! Настолько умные дети меня искренне восхищают.
rio8, никогда не забуду, как после одного Нового года для детей работников библиотеки один мальчишка наотрез отказался ходить туда на ёлки, как отрезало. Мама его спросила: почему? А он посмотрел на неё как на дуру и сказал, что баб-морозов с него хватит.
Оказывается, женщина, которая замечательно хрипло басила в этой роли, забыла снять весьма женские серёжки - золотые, с бриллиантами, советских времён. И бедные дети, особенно Серёжка весь праздник смотрели на уши "деда" и понимали, что вот это подстава.
Очень вас понимаю. Реализм в волшебный праздник и в раннем детстве - это печальный опыт, он только детям актёров (и то не всем) по силам.
Поразительно и показательно, что ваша ненависть направлена на невинно развлекающегося дедушку и его внучку, а не на дебилов, которые лишают премий ни в чем не виноватых воспитательниц
NataLee Angel, погодите. Именно что все воспитатели и музыкальный руководитель сидели в зрительном зале тихо. Раз никто из педсостава по первым строкам не узнал
ЗаболоцкогоОлейникова и даже по второй строфе не определил, чем всё окончится в стихотворении - так им и надо, этим воспитателям. Осеннее мероприятие, говорите? Так надо было ВСТАВАТЬ всем пед.составом после слов:– Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт...
И громко оканчивать:
— Потому что осень, дети,
в садик к нам уже идёт!
И надо было с улыбками голливудских актрис и добрых бабушек нежно выталкивать остолбеневшего умного ребёнка из зала, выталкивать, а коварному дедушке ребёнка показывать в это же время большой кулак и дубину.
Нечего ненавидеть. Работать надо! Творчески подходить к нестандартным ситуациям надо, это и есть педагогика!
Вы просите невозможного. Те кто знал - воспитательницами не работали.